Как?! Вы не читали Пикассо?! О_о
читать дальше Впервые я обратил на него внимание именно из-за этого шрама, широкого и
красного, который большим полумесяцем пересекал его лицо от виска до
подбородка. Очевидно, это был след страшной раны, то ли от удара саблей,
то ли от осколка снаряда. Во всяком случае, этот шрам выглядел странно на
его круглом, добродушном лице с мелкими, неприметными чертами и
простоватым выражением. Да и само лицо как-то не вязалось с таким огромным
телом. Это был могучий человек, выше среднего роста. На нем всегда был
один и тот же поношенный серый костюм, рубашка цвета хаки и мятое
сомбреро. Вид у него был не слишком опрятный. Каждый день ко времени
коктейля он появлялся в гватемальском "Палас-отеле" и, неторопливо
расхаживая по бару, продавал лотерейные билеты. Если это был его заработок
на жизнь, то жил он, по всей вероятности, очень бедно, потому что я ни
разу не видел, чтобы кто-нибудь купил у него билет; однако изредка ему
предлагали выпить. Он никогда не отказывался. Человек со шрамом пробирался
между столиками осторожно и как-то вразвалку, словно привык ходить пешком
на далекие расстояния, останавливался у каждого столика, с легкой улыбкой
называл номера своих билетов и, если на него не обращали внимания, с той
же улыбкой двигался дальше. По-видимому, он почти всегда был под хмельком.
Как-то вечером, когда я с одним знакомым стоял у стойки в баре - в
гватемальском "Палас-отеле" готовят превосходный сухой мартини, - человек
со шрамом подошел к нам и снова, уже в который раз, вытащил для моего
обозрения свои билеты. Я покачал головой, но мой знакомый приветливо
кивнул ему.
- Que tal, генерал? Как дела?
- Ничего. Дела идут не блестяще, но бывало хуже.
- Что будете пить?
- Бренди.
Выпив залпом, он поставил рюмку и кивнул моему знакомому.
- Gracias. Hasta luego [Спасибо. До скорой встречи (исп.)].
Затем он отошел от нас и стал предлагать свои билеты другим.
- Кто такой? - спросил я. - Какой у него ужасный шрам на лице.
- Да, он его не украшает. Этот человек - изгнанник из Никарагуа.
Разумеется, головорез и бандит, но неплохой малый. Я даю ему время от
времени несколько песо. Он был генералом, возглавил там мятеж, и если бы
не кончились боеприпасы, он свергнул бы правительство и был бы военным
министром, а не продавал лотерейные билеты в Гватемале. Его захватили
вместе со всем штабом и судили военным судом. Такие дела там решаются
быстро, и его приговорили к расстрелу. В плену, надо думать, ему сразу
стало ясно, что его ждет. Ночь он провел в тюрьме и вместе с остальными -
всего их было пятеро - коротал время за игрой в покер, используя вместо
фишек спички. Он говорил мне, что ни разу в жизни у него не было такой
полосы невезения. На рассвете в камеру вошли солдаты, чтобы вести
заключенных на казнь. К этому времени он успел проиграть больше спичек,
чем обычный человек может использовать за целую жизнь.
Их вывели в тюремный двор и поставили к стене, всех пятерых в ряд лицом
к солдатам. Но ничего не последовало, и наш друг спросил, какого черта их
заставляют ждать. Офицер ответил, что ждут прибытия генерала -
командующего правительственными войсками, который пожелал присутствовать
при казни.
- В таком случае я еще успею выкурить сигарету, - сказал наш друг. -
Генерал никогда не отличался точностью.
Но едва он закурил, как генерал - между прочим, это был Сан-Игнасио, вы
с ним, возможно, встречались - появился во дворе в сопровождении своего
адъютанта. Были выполнены обычные формальности, и Сан-Игнасио спросил
осужденных, нет ли у кого-нибудь из них последнего желания. Четверо
ответили отрицательно, но наш друг сказал:
- Да, я хотел бы проститься с женой.
- Bueno [хорошо (исп.)], - сказал генерал, - я не возражаю. Где она?
- Ждет у ворот тюрьмы.
- Тогда это займет не больше пяти минут.
- Даже меньше, сеньор генерал, - сказал наш друг.
- Отведите его в сторону.
Два солдата вышли вперед и отвели осужденного в указанное место. Офицер
по кивку генерала дал команду, раздался нестройный залп, и те четверо
упали. Они упали странно - не разом, а один за другим, нелепо дергаясь,
как марионетки в кукольном театре. Офицер подошел к ним и разрядил оба
ствола револьвера в того, который был еще жив. Наш друг докурил сигарету и
отшвырнул окурок.
В это время у ворот произошло какое-то движение. Во двор быстрыми
шагами вошла молодая женщина - и внезапно остановилась, схватившись рукой
за сердце. Потом она вскрикнула и, протянув руки, бросилась вперед.
- Caramba [черт возьми (исп.)], - сказал генерал.
Женщина была вся в черном, волосы покрыты вуалью, лицо мертвенно
бледное. Почти девочка - тоненькая, с правильными чертами лица и огромными
глазами. Сейчас в этих глазах застыл ужас. Она бежала, полуоткрыв рот, и
так была прекрасна в своем горе, что даже у этих ко всему безразличных
солдат вырвался возглас изумления.
Мятежник шагнул ей навстречу. Она кинулась к нему в объятия с хриплым
страстным криком: Alma demi cora! Son - сердце души моей.
Он прильнул к ее губам. В то же мгновение выхватил нож из-под рваной
рубахи - уму непостижимо, как ему удалось его там спрятать, - и ударил ее
в шею. Кровь хлынула из перерезанной вены, обагрив его рубаху. Он снова
обнял жену и прижался к ее губам.
Многие не поняли, что произошло - настолько быстро все свершилось, - у
других же вырвался крик ужаса, они бросились к нему и схватили его за
руки: женщина упала бы, если бы адъютант генерала не подхватил ее. Она
была без сознания. Ее положили на землю и обступили, растерянно глядя на
нее. Мятежник знал, куда нанести удар: остановить кровь было невозможно.
Через минуту адъютант, стоявший возле нее на коленях, поднялся.
- Она мертва, - прошептал он.
Мятежник перекрестился.
- Почему ты это сделал? - спросил генерал.
- Я любил ее.
Словно вздох пробежал по рядам; все взгляды были направлены на убийцу.
Генерал молчал и тоже смотрел на него.
- Это был благородный поступок, - сказал наконец генерал. - Я не могу
казнить такого человека. Возьмите мою машину и отвезите его на границу.
Сеньор, свидетельствую вам свое уважение как смелый человек смелому
человеку.
Послышался ропот одобрения. Адъютант тронул убийцу за плечо и, не
сказав ни слова, зашагал между двумя солдатами к ожидавшей машине.
Мой знакомый умолк, и я некоторое время тоже молчал. Должен заметить,
что он был гватемалец и говорил со мной по-испански. Я постарался как
можно лучше перевести то, что услышал, сохранив даже и его несколько
напыщенный слог. Честно говоря, я думаю, что он вполне соответствует
рассказу.
- Но откуда же этот шрам? - спросил я наконец.
- А, это он как-то раз откупоривал бутылку, и она разорвалась у него в
руках. Бутылка шипучки.
- Никогда не любил шипучки, - сказал я.
красного, который большим полумесяцем пересекал его лицо от виска до
подбородка. Очевидно, это был след страшной раны, то ли от удара саблей,
то ли от осколка снаряда. Во всяком случае, этот шрам выглядел странно на
его круглом, добродушном лице с мелкими, неприметными чертами и
простоватым выражением. Да и само лицо как-то не вязалось с таким огромным
телом. Это был могучий человек, выше среднего роста. На нем всегда был
один и тот же поношенный серый костюм, рубашка цвета хаки и мятое
сомбреро. Вид у него был не слишком опрятный. Каждый день ко времени
коктейля он появлялся в гватемальском "Палас-отеле" и, неторопливо
расхаживая по бару, продавал лотерейные билеты. Если это был его заработок
на жизнь, то жил он, по всей вероятности, очень бедно, потому что я ни
разу не видел, чтобы кто-нибудь купил у него билет; однако изредка ему
предлагали выпить. Он никогда не отказывался. Человек со шрамом пробирался
между столиками осторожно и как-то вразвалку, словно привык ходить пешком
на далекие расстояния, останавливался у каждого столика, с легкой улыбкой
называл номера своих билетов и, если на него не обращали внимания, с той
же улыбкой двигался дальше. По-видимому, он почти всегда был под хмельком.
Как-то вечером, когда я с одним знакомым стоял у стойки в баре - в
гватемальском "Палас-отеле" готовят превосходный сухой мартини, - человек
со шрамом подошел к нам и снова, уже в который раз, вытащил для моего
обозрения свои билеты. Я покачал головой, но мой знакомый приветливо
кивнул ему.
- Que tal, генерал? Как дела?
- Ничего. Дела идут не блестяще, но бывало хуже.
- Что будете пить?
- Бренди.
Выпив залпом, он поставил рюмку и кивнул моему знакомому.
- Gracias. Hasta luego [Спасибо. До скорой встречи (исп.)].
Затем он отошел от нас и стал предлагать свои билеты другим.
- Кто такой? - спросил я. - Какой у него ужасный шрам на лице.
- Да, он его не украшает. Этот человек - изгнанник из Никарагуа.
Разумеется, головорез и бандит, но неплохой малый. Я даю ему время от
времени несколько песо. Он был генералом, возглавил там мятеж, и если бы
не кончились боеприпасы, он свергнул бы правительство и был бы военным
министром, а не продавал лотерейные билеты в Гватемале. Его захватили
вместе со всем штабом и судили военным судом. Такие дела там решаются
быстро, и его приговорили к расстрелу. В плену, надо думать, ему сразу
стало ясно, что его ждет. Ночь он провел в тюрьме и вместе с остальными -
всего их было пятеро - коротал время за игрой в покер, используя вместо
фишек спички. Он говорил мне, что ни разу в жизни у него не было такой
полосы невезения. На рассвете в камеру вошли солдаты, чтобы вести
заключенных на казнь. К этому времени он успел проиграть больше спичек,
чем обычный человек может использовать за целую жизнь.
Их вывели в тюремный двор и поставили к стене, всех пятерых в ряд лицом
к солдатам. Но ничего не последовало, и наш друг спросил, какого черта их
заставляют ждать. Офицер ответил, что ждут прибытия генерала -
командующего правительственными войсками, который пожелал присутствовать
при казни.
- В таком случае я еще успею выкурить сигарету, - сказал наш друг. -
Генерал никогда не отличался точностью.
Но едва он закурил, как генерал - между прочим, это был Сан-Игнасио, вы
с ним, возможно, встречались - появился во дворе в сопровождении своего
адъютанта. Были выполнены обычные формальности, и Сан-Игнасио спросил
осужденных, нет ли у кого-нибудь из них последнего желания. Четверо
ответили отрицательно, но наш друг сказал:
- Да, я хотел бы проститься с женой.
- Bueno [хорошо (исп.)], - сказал генерал, - я не возражаю. Где она?
- Ждет у ворот тюрьмы.
- Тогда это займет не больше пяти минут.
- Даже меньше, сеньор генерал, - сказал наш друг.
- Отведите его в сторону.
Два солдата вышли вперед и отвели осужденного в указанное место. Офицер
по кивку генерала дал команду, раздался нестройный залп, и те четверо
упали. Они упали странно - не разом, а один за другим, нелепо дергаясь,
как марионетки в кукольном театре. Офицер подошел к ним и разрядил оба
ствола револьвера в того, который был еще жив. Наш друг докурил сигарету и
отшвырнул окурок.
В это время у ворот произошло какое-то движение. Во двор быстрыми
шагами вошла молодая женщина - и внезапно остановилась, схватившись рукой
за сердце. Потом она вскрикнула и, протянув руки, бросилась вперед.
- Caramba [черт возьми (исп.)], - сказал генерал.
Женщина была вся в черном, волосы покрыты вуалью, лицо мертвенно
бледное. Почти девочка - тоненькая, с правильными чертами лица и огромными
глазами. Сейчас в этих глазах застыл ужас. Она бежала, полуоткрыв рот, и
так была прекрасна в своем горе, что даже у этих ко всему безразличных
солдат вырвался возглас изумления.
Мятежник шагнул ей навстречу. Она кинулась к нему в объятия с хриплым
страстным криком: Alma demi cora! Son - сердце души моей.
Он прильнул к ее губам. В то же мгновение выхватил нож из-под рваной
рубахи - уму непостижимо, как ему удалось его там спрятать, - и ударил ее
в шею. Кровь хлынула из перерезанной вены, обагрив его рубаху. Он снова
обнял жену и прижался к ее губам.
Многие не поняли, что произошло - настолько быстро все свершилось, - у
других же вырвался крик ужаса, они бросились к нему и схватили его за
руки: женщина упала бы, если бы адъютант генерала не подхватил ее. Она
была без сознания. Ее положили на землю и обступили, растерянно глядя на
нее. Мятежник знал, куда нанести удар: остановить кровь было невозможно.
Через минуту адъютант, стоявший возле нее на коленях, поднялся.
- Она мертва, - прошептал он.
Мятежник перекрестился.
- Почему ты это сделал? - спросил генерал.
- Я любил ее.
Словно вздох пробежал по рядам; все взгляды были направлены на убийцу.
Генерал молчал и тоже смотрел на него.
- Это был благородный поступок, - сказал наконец генерал. - Я не могу
казнить такого человека. Возьмите мою машину и отвезите его на границу.
Сеньор, свидетельствую вам свое уважение как смелый человек смелому
человеку.
Послышался ропот одобрения. Адъютант тронул убийцу за плечо и, не
сказав ни слова, зашагал между двумя солдатами к ожидавшей машине.
Мой знакомый умолк, и я некоторое время тоже молчал. Должен заметить,
что он был гватемалец и говорил со мной по-испански. Я постарался как
можно лучше перевести то, что услышал, сохранив даже и его несколько
напыщенный слог. Честно говоря, я думаю, что он вполне соответствует
рассказу.
- Но откуда же этот шрам? - спросил я наконец.
- А, это он как-то раз откупоривал бутылку, и она разорвалась у него в
руках. Бутылка шипучки.
- Никогда не любил шипучки, - сказал я.